Skunk Works - личные мемуары моей работы в Локхид. Глава 14. Долгие прощания

Материал из ТХАБ.РФ
Перейти к: навигация, поиск
Показать Содержание

В начале лета 1972 года исполнительный директор Northrop Aircraft Company, которого я буду называть Фред Лоуренс, пригласил меня на ужин и предложил мне потрясающую работу.

“Бен, - сказал он, - мы планируем построить лёгкий одномоторный истребитель. Мы никогда раньше не делали одномоторные реактивные самолёты, и мы хотим, чтобы ты создал для нас Skunk Works с тобой в роли Келли Джонсона”.

“Почему я?” - я был действительно удивлён. Я мог навскидку вспомнить 3 или 4 ветеранов Skunk Works, у которых было гораздо больше управленческого и практического опыта, чем у меня. К примеру, наш вице-президент Рус Даниэл был менеджером проектов в то время, когда меня ещё даже не было в Локхид. Учитывая трудовой опыт, он был несомненно гораздо квалифицированнее меня. Тогда мне было 47 лет, я работал помощником главного инженера и отвечал за аэродинамику и теорию полёта. Под моим руководством было 45 человек и я зарабатывал 60 тысяч. Я хорошо делал свою работу и не думал куда-либо уходить.

“Почему ты? - Фред Лоуренс улыбнулся, повторяя мой вопрос. – Потому что ты обладаешь именно тем характером и опытом работы, которые нам нужны. Ты специалист по решению технических проблем у Келли, а это само по себе хорошая рекомендация. Ты нужен нам, потому что мы хотим быть уверены, что двигательная система будет обладать необходимой производительностью. Это 80% дела, верно? Сколько прототипов ушло в небытие из-за недостаточной мощности силовой установки или из-за того, что силовая установка была выбрана совершенно неправильно, не позволяя достичь требуемых характеристик? Ты не позволишь этому произойти. У тебя репутация прямого и честного человека и ты нравишься заказчикам. Бен, с тобой мы сможем добиться многого на рынке истребителей”.

Он объяснил, что они хотят выйти на азиатские рынки и рынок НАТО с дешёвым лёгким истребителем, также у них были планы по разработке передового перехватчика для ВВС. “Мы хотим захватить часть рынка истребителей, и ты можешь нам в этом помочь. Ты знаешь, что это не светит Skunk Works, пока у руля стоит Келли. Когда командование ВВС видит Келли на улице, они переходят на другую сторону. Для них он слишком большая заноза в заднице. Ты сам знаешь, что это правда. Бен, переходи к нам. Будь независимым. Я обещаю, ты не пожалеешь об этом. Вместе мы будем делать большие дела”.

Я не верил Лоуренсу, но работа, которую он предлагал, была личным вызовом, которые я обожал. За кофе он сказал мне, что сколько бы Келли не платил мне сейчас, Нортроп будет платить на 10 тысяч в год больше. Я пообещал ему подумать и принять решение в течение недели.

Моя жена Фэй не могла помочь. Она сказала: “Бен, только тебе решать, что делать. Всё в твоих руках”. Правда заключалась в том, что у меня был соблазн согласиться на предложение, но я боялся, что этим решением я расстрою Келли.

За последние 6 лет он взял меня под своё крыло, представил меня к различным профессиональным наградам за мою работу над революционными подвижными конусами воздухозаборников Blackbird, подтолкнул меня на написание статей в авиационные журналы, чтобы увеличить узнаваемость моего имени в индустрии. Проклятие работы в совершенно секретном месте состояло в том, что очень немногие в аэрокосмической промышленности знали о вашем существовании. Также я попросил Келли позволить мне пройти 13-недельный курс менеджмента в Гарвардской бизнес-школе летом 1969. Это был передовой курс для управленцев, который проходили около 150 тщательно отобранных продвинутых руководителей – и Келли написал мне яркое рекомендательное письмо, которое позволило мне попасть туда. Что ещё важно, по одобрению Келли это обучение было оплачено Локхид. Он поддержал меня, хотя и утверждал, что будет пустая трата времени. “Я могу научить тебя всему, что нужно, чтобы управлять компанией, за полдня. Тебе не нужен Гарвард, чтобы понять, что гораздо важнее слушать, чем говорить. Ты можешь получить 5 от всех гарвардских профессоров, но ты не станешь хорошим управленцем, пока не станешь решительным: даже неверное решение, сделанное вовремя, лучше отсутствия какого-либо решения. Последнее, что тебе нужно знать: не решай проблемы наполовину, вырывай их с корнем и до конца. Вот и всё. Теперь ты можешь руководить этим проклятым местом. А теперь иди домой и выпей чего-нибудь”.


Однако я упорствовал, и когда я вернулся из Кембриджа в новом тёмно-красном галстуке, Келли спросил меня, как я оцениваю Гарвардскую бизнес-школу. К его удовольствию, я записал уравнение: “⅔ HBS = BS”(Полная Ерунда). Он захохотал во всё горло, поместил уравнение в рамку и подарил мне её на Рождество.

Келли позволил мне попробовать новые навыки в деле, поручив мне руководство элитной командой инженеров и конструкторов Skunk Works, которую осенью 1969 на полгода отправили на основной завод, чтобы помочь построить 5 прототипов нового палубного противолодочного самолёта ВМС. Келли послал нас, потому что в то время у нас было непривычное затишье. Получив U-2 и Blackbird, ВВС больше не нуждались в самолётах-шпионах, что было нашей специальностью. Фред Лоуренс из Нортроп был прав: “синие кители”, отвечающие за закупки истребителей, не рассматривали больше нас как производителей. Нашим последним истребителем был F-104 “Старфайтер”, построенный в годы войны в Корее для противодействия быстрейшим русским МиГам. Но уже более 10 лет конкурсы Пентагона на создание новых истребителей обходились без нас. В основном корпорация Локхид занималась грузовыми самолётами и ракетами для ВМФ. Skunk Works пришлось уволить 1100 рабочих. Ни для кого в Skunk Works не было секретом, хотя это никогда не обсуждалось из уважения к боссу, что “синие кители”, отвечающие за истребители, избегали Келли Джонсона и исключали его и нас из конкурсов на создание истребителей, потому что считали его слишком вздорным и агрессивным.

Я чувствовал себя отвратительно, когда наконец набрался смелости рассказать Келли об предложении от Нортроп. В работе со мной Келли ценил то, что я всегда предоставлял несколько альтернатив для решения проблемы. Я говорил: “Решение номер один будет стоить столько-то денег. Решение номер два займёт столько-то времени. Выбирать тебе”. Другие люди часто подходими к нему с видом напортачившего школьника и ныли: “Келли, плохие новости. Мы сломали эту деталь”. Он взрывался и начинал орать: “Ну и чего ты от меня хочешь?”. Но на этот раз я не мог предложить альтернативы действию, которое я собирался предпринять. Я собирался уйти от него.

Когда я был на основном заводе, работая над проектом противолодочного самолёта для ВМФ, Рус Дэниэл внезапно стал исполнять обязанности Келли, который был госпитализирован с серьёзной абдоминальной инфекцией. Эта короткое руководство Skunk Works в течение пары месяцев 1970 года стало личной катастрофой для Руса. Он подписал проектное предложение для ВВС, в котором была вопиющая математическая ошибка. Аналитики Пентагона, обнаружившие эту ошибку, не смогли устоять от соблазна ткнуть нас в неё носом. Двухзвёздный генерал, который, вероятно, годами ждал возможности пнуть Келли и его всезнаек в Бербанке, позвонил ему в больницу и поднял скандал в связи с нашим промахом. Келли в ярости приказал мне немедленно вернуться в Skunk Works, чтобы возглавить технический отдел. Рус Дэниэл должен был получать моё одобрение по всем техническим вопросам. Поскольку он был вице-президентом и наиболее вероятным преемником Келли, я уверен, что он был не в восторге от этого, но он принял это с достоинством. С тех пор меня отправляли на все важные совещания с раздражёнными заказчиками в кабинете Келли о крайних сроках или проблемах, иногда с Русом, но чаще без него.

Я сблизился с Келли. Он потерял свою жену Алтею осенью 1970 года, после долгой борьбы с раком. Она была его ровесницей и когда-то была его секретарём. Ещё до своей смерти Алтея сказала Келли, что ему нужно будет снова жениться, потому что он не тот человек, который сможет жить один. Она беспокоилась о его выпивании и о его плохих пищевых привычках, когда он оставался предоставлен самому себе. “Я думаю, ты должен жениться на Мэри Эллен”, - говорила ему Алтея. Мэри Эллен Мид была секретарём Келли. Она была жизнерадостной девушкой с красными волосами, на 25 лет моложе обоих Джонсонов, и тяжело переживала недавний развод. Несколько лет назад она начала свою карьеру в Skunk Works в качестве моей секретарши, и мы с женой хорошо её знали и обожали её. Она благоговела перед Келли и была очень сильно ему предана.

Через шесть недель после похорон Алтеи Келли вызвал меня. Он казался смущённым и встревоженным, и я знал, что для него было очень затруднительно и непривычно говорить о своих личных проблемах. Но он рассказал мне, что перед смертью Алтея пожелала, чтобы он женился на Мэри Эллен. Он хотел знать, что подумают люди, если он выполнит её пожелание в ближайшее время. Он беспокоился о разнице в возрасте и о том, как будет неловко, если Мэри Эллен откажет ему. Я сочувствовал ему. “Келли, с каких пор ты беспокоишься о том, что подумают люди? Всё, что имеет значение - что думаешь ты. Никто здесь не подумает, что ты грязный старик,

если ты беспокоишься об этом. В душе мы будем сильно тебе завидовать. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что Мэри Эллен сделает тебя очень счастливым”. Он поблагодарил меня и сделал предложение Мэри Эллен через несколько дней. После того, как в июне 1970 года молодожёны вернулись из медового месяца на Гавайях, Келли начал звать меня с Фэй на ужин или на выходные на своё 1200-акровое ранчо, расположенное недалеко от угодий Рональда Рейгана, с видом на городок Солванг, штат Калифорния. Келли редко общался с сотрудниками вне рабочего времени, например, прося нескольких парней присоединиться к нему и сыграть быструю партию в гольф в местном загородном клубе. Он быстро проходил восемнадцать лунок, используя только одну железную клюшку №6 (обычно используется для ударов на средние дистанции), которая, как он утверждал, была хороша для всех ударов, и ближних, и дальних. Он был настолько мускулистым из-за подработки разнорабочим в детстве, что не мог сильно замахнуться клюшкой для дальнего удара. Но он был довольно хорошим игроком в гольф до тех пор, пока его основной целью не становилась фляга в его заднем кармане.

Я не играл в гольф, но обожал китайскую еду, и когда Келли обнаружил, что у нас есть взаимное увлечение, мы с женой стали присоединяться к нему и его новой невесте для еженедельных кулинарных посиделок в любимых китайских ресторанах. Келли был на самом деле счастлив с Мэри Эллен и любил выходить с ней в свет. Она даже отучила его от скотча, потому что ненавидела его запах; вместо этого Келли начал пить водку. Мы с Фэй приглашались сопровождать молодожёнов на самолёте Локхид в выходные дни в Академию военно- воздушных сил в Колорадо-Спрингс, или на аэрокосмические конференции в других живописных местах, где он произносил речь, а затем с явной гордостью и любовью представлял свою новую привлекательную жену. “Мэри Эллен любит Фэй, – признавался он мне, – и думаю, что тебе тоже настало время познакомиться с нужными людьми”.

Но примерно в то же время, когда Нортроп предложили мне работу, Мэри Эллен начала болеть, серьёзно болеть. У неё был диабет, и она не заботилась о себе. Диабет превратился в монстра, с которым она не могла справиться. У неё развились проблемы с почками, зрение начало падать. Келли был подавлен, но никто на работе кроме меня и Норма Нельсона не знал, насколько серьёзна болезнь Мэри Эллен. Когда она узнала о внезапной смерти Фэй в конце 1980 года, она была морально опустошена. К тому времени она весила около 36 килограммов. Она сказала мне: “О, Бен, Фэй была намного сильнее и здоровее меня. На что же надеяться мне?”. Через несколько недель она умерла. Ей было всего 38 лет.

Прежде чем умереть, она посоветовала Келли жениться на её лучшей подруге Нэнси Хорриган, что он и сделал вскоре после похорон Мэри Эллен. Перед этим он снова посоветовался со мной о том, что люди могут подумать, хотя скорее всего, он хотел узнать, что думал я. Я сказал ему: “Келли, сделай это. Тебе нужна хорошая женщина в своей жизни. Мэри Эллен исходила из того, что будет лучше для тебя”.

Я рассказал Келли о предложении от Нортроп в тот день, когда он ушёл с работы пораньше, чтобы поехать с Мэри Эллен в больницу сдавать анализы, которые показали, что она нуждается в пересадке почки. Когда я узнал, насколько неудачное время я для этого выбрал, я почувствовал себя ужасно. Он был обеспокоенным и озабоченным, но у меня не было выбора, кроме как пойти прямо к нему и выпалить всё одним залпом: “Келли, ты был для меня как отец. Мне нравится это место. Я люблю работу, людей вокруг и уникальность этого места. Но это прекрасная возможность”.

Я выложил Келли предложение Нортроп, он закрыл глаза и печально покачал головой. “Чёрт возьми, Бен, я не верю ни одному слову, которое этот парень тебе сказал. Я поставлю своё ранчо на то, что Нортроп не создадут свой собственный Skunk Works. Компания даёт пустые обещания, потому что видит, насколько успешны мы. На самом деле менеджеры не верят в идею независимых подразделений, где из-за секретности они не могут точно знать, что происходит внутри. Не обманывай себя, у нас в менеджменте тоже есть люди, которых возмущаю я и наша независимость. Люди из аэрокосмической промышленности, даже уважающие нашу работу, хорошо знают, что чем меньше людей работает над проектом, тем меньше дохода можно получить от крупного правительственного контракта и возрастающих издержек. Сохранение небольшого количества людей снижает возможности для повышений. Чёрт, на главном заводе они дают повышение за большее количество людей, находящимся под руководством; я даю повышение тем, кто контролирует меньше людей. Это означает, что такие люди делают больше и принимают на себя больше ответственности. Но большинство руководителей думает совершенно другим образом. Руководство Нортроп ничем не отличается от всех остальных в этом бизнесе: все они пытаются построить империю, потому что именно так их учили делать. Эти парни - сплошь эксперты в прикрывании своих задниц путём выноса решений на голосование. Они никогда не согласятся создать подразделение, которое абсолютно не будет в них нуждаться. Они играют в игру под названием “Контроль”, и если Skunk Works действительно работает, как надо, то контроль это именно то, что они не получат.

Он улыбнулся и потёр глаза. “Включи голову. Бен, поверь мне, они просто хотят использовать твои мозги для того, чтобы сделать прототип истребителя, а затем использовать тебя, чтобы попытаться переманить моих лучших сотрудников. Но запомни мои слова, ты будешь отчитываться дюжине менеджеров, и они не спустят с тебя глаз ни на одну минуту”.

Он встал со своего стола, подошёл ко мне и посмотрел сверху вниз. “Бен, забудь Нортроп. Ты принадлежишь этому месту. Я не хочу тебя терять. Поэтому позволь мне вытащить свои козыри. Ты останешься, если я предложу тебе то же, что и Нортроп?”

Я был потрясён.

– Но Келли, у тебя уже есть вице-президент. Что насчёт Руса Дэниэла?

– Кто сказал, что у меня не может быть двух вице-президентов? - ответил он, похлопывая меня по плечу. Он сказал, что может назвать мою должность “вице-президент по перспективным проектам”, как мне предложил Нортроп, и сделать Руса Дэниэла вице-президентом по текущим проектам. “У тебя есть видение и идеи, - сказал он. Ты - тот парень, который может добиваться результата. Я рассчитываю на твоё воображение”. Затем, впервые за всё время, он обсудил со мной свой выход на пенсию через три года и сказал мне, что выбрал меня в качестве преемника. “Когда мне стукнет шестьдесят пять, я должен буду дать выбор совету директоров. Выбор будет между тобой и Русом. Но он уже слишком стар, всего на два года моложе меня. Я скажу совету, кого я хотел бы видеть в качестве преемника. Я долго смотрел на тебя. У тебя есть мозги и характер для этой работы. У нас здесь есть много талантливых инженеров, но не слишком много прирождённых лидеров. Мне нравится, как ты справляешься с работой и ладишь со всеми, твоя энергия и хорошее расположение духа. А теперь, чёрт возьми, не вздумай чего-нибудь учудить с этого момента и до моего выхода на пенсию”.

Ещё он повысил мне оклад на десять тысяч долларов, как мне предлагал Нортроп. Это встречное предложение я с удовольствием принял.

Он начал брать меня с собой в Пентагон в качестве специалиста по передовым проектам. Все, кто работал в Skunk Works, знали два основных правила, чтобы ладить с Келли Джонсоном: все самолёты, которые мы строили, были самолётами Келли. Какую бы гордость мы за них ни испытывали, мы держали её при себе. И если “синий китель” носил на плече звезду (бригадный генерал аримии США и выше), то только Келли Джонсон был уполномочен иметь дело с ним. Остальные могли устанавливать отношения с полковниками и другими офицерами ниже по званию. Разумеется, что к тому времени, когда Келли ушёл в отставку, многие из тех полковников, с которыми я заводил отношения, стали командующими генералами, в то время как генералы Келли уже наслаждались отдыхом в Бока-Ратоне или Палм-Спрингс на правительственной пенсии.

Келли был знаковой фигурой в официальном Вашингтоне со времён Второй мировой войны. Он построил бомбардировщик “Хадсон” для британцев, истребители P-38, P-80 и F-104 – все его рекомендации по этим проектам были с энтузиазмом приняты без малейших возражений, так командование выражало ему величайшее уважение и почтение. Большинство из них были бывшими лётчиками, которые не могли прочесть чертёж или поменять свечу зажигания, не говоря уже о том, чтобы меряться интеллектом с великим Келли Джонсоном, гением с логарифмической линейкой, создавшим многие из лучших американских летающих машин. Келли говорил, что им следует делать и они тут же прикладывали руку к козырьку.

Келли любил рассказывать, как генерал по имени Фрэнк Кэрролл был настолько воодушевлён описанием Келли скорости и манёвренности нового P-80, первого американского реактивного истребителя, что Кэрролл решил побыстрее пройти бюрократические процедуры и оформить все документы на заказ лично. “Мы быстро пообедали и вернулись в2 часа дня. Утверждённое, подписанное и запечатанное официальное письмо о намерениях, чтобы я начинал работу над P-80, он передал мне так быстро, что я успел на рейс обратно в Калифорнию в 3:30”. Келли смеялся каждый раз, когда рассказывал эту историю. Тоже самое было с F-104 “Старфайтер”. Генерал Брюс Холлоуэй, который затем стал начальником САК, в 1950-х годах был полковником и отвечал за закупки. Он слушал речь Келли о постройке сверхзвукового самолёта. Перед заключением контракта на постройку прототипа Холлоуэй нуждался в списке требований от ВВС, чтобы сопоставить его с описанием Келли. “Клянусь Богом, Келли, я сам напишу этот список”, - восторженно заявил он. Келли помог ему подготовить список требований, и они оба отнесли его генералу по имени Дон Йетс, который подписал его. Всего было потрачено времени: два часа.

Те дни ушли навсегда. Теперь всем заправляли ВВС. Молодые и нахальные авиационные инженеры – выпускники Академии ВВС – уважали такую влиятельную фигуру, как Келли Джонсон, с двумя Collier Trophy и президентской Медалью Свободы за прошлые достижения, но мало интересовались его идеями новых самолётов. Генерирование идей было теперь улицей с односторонним движением, начинающейся от аналитиков ВВС и учёных в области науки о полёте. ВВС редко принимали идею от производителя и работали с ней, даже ещё реже, чем производители представляли Пентагону свои предложения по собственной инициативе. И даже Келли был вынужден признать, что авиационные мозги больше не являются нашей монополией: некоторые из тех молодых сотрудников по закупкам, с которыми мы имели дело, были достаточно умными, чтобы быть нанятыми в Skunk Works.

Статус Келли всё ещё открывал двери в кабинеты министра ВВС, начальника штаба ВВС, руководителей секретных и совершенно секретных программ, директора ЦРУ, сенатора Голдуотера и 6 других высокопоставленных чиновников. Я встречался со всеми ними через него. Но Келли был самим собой и нажил себе не только множество друзей, но и множество высокопоставленных врагов. Многие “синие кители”, имевшие с ним дела по вопросам закупок, точили на него зуб. Келли говорил то, что думал и думал то, что говорил, и ему было всё равно, что его слова могут кого-то обидеть. Я помню, как в конце 1974 года мы с ним поехали на официальное мероприятие в смокингах, на котором награждался генерал резерва ВВС Барри Голдуотер и на котором присутствовала половина высшего командования ВВС. Келли попросили сказать несколько слов. Он сказал: “У меня никогда не было проблем с выступлениями на технические темы. Но за эти годы я выучил, чего мне не следует говорить. Я эксперт в этом. Например, мне не следует говорить, что если бы мы послушали человека, которого мы сегодня чествуем, то мы бы избежали той бойни во Вьетнаме, которую мы устроили. Мне не следует говорить о том, что было большой глупостью сначала убирать пушечное вооружение с боевых самолётов, а затем отправлять наших лётчиков в бой после сокращённой ради экономии программы подготовки, после которой многие из них впервые запускали ракету, только когда встречали врага. И конечно же, мне не следует говорить, что израильские ВВС, используя наши самолёты против таких же МиГов, добились в четыре раза лучшего результата с помощью лучшей подготовки лётчиков и лучшей тактики”.

Когда он закончил свою речь, около половины этих “синих кителей” сидели, опустив глаза в пол. Однако, у нас были шансы вернуться на рынок истребителей. В 1972 году ВВС разослали нескольким компаниям приглашения на участие в конкурсе на создание нового лёгкого истребителя. Нам удалось пролезть в этот конкурс. Истребитель должен был быть продвинутой версией F-4 “Фантом”, высокоманевренным тактическим самолётом, который могли бы закупать союзники НАТО для модернизации своих военно-воздушных сил. Требования были следующими: масса пустого 7700 килограммов, вес топлива 2270 килограммов, площадь крыла 25,5 квадратных метров и избыточная удельная мощность. Я был готов дать задание команде проектирования и дать ВВС то, что они хотели, но у Келли были собственные соображения.

“Чёрт возьми, Бен, этот самолёт несёт слишком мало топлива. Истребитель на форсаже сжигает 450 килограммов топлива в минуту. Во Вьетнаме у истребителя с таким запасом топлива оно быстро кончалось во время боя, и лётчик попадал в “Ханойский Хилтон”. Это неприемлемо. Я не буду предлагать настолько неправильный проект.

Я умолял Келли продолжить работу. “Нужно дать ВВС то, что они хотят сейчас, затем в ходе работ последуют изменения и модификации. Так всегда бывает и ты это знаешь. Но если мы остановимся до того, как сядем в поезд, то мы уже точно ничего не сможем сделать”.

Он разозлился. “Бен, если я и должен был тебя чему-нибудь научить, так это то, что ты не должен строить самолёт, в который не веришь. Не продавай себя за деньги”.

В конце концов он позволил нам представить проект, который, по его мнению, нужен ВВС: истребитель весом 8600 килограммов, несущий 4080 килограммов топлива и площадью крыла 28,8 квадратных метра. Дженерал Дайнемикс выиграли конкурс, представив самолёт, полностью соответствующий требованиям ВВС. Когда их истребитель F-16 поступил на вооружение, он весил 8600 килограммов, нёс 3350 килограммов топлива и имел крыло площадью 28,8 квадратных метра. Я говорил Келли: “Признай, “синие кители” внесли твои изменения в ходе проекта, как я и предсказывал”.

Но они не собирались идти на поводу у Келли Джонсона. В дополнение к проигрышу в конкурсе, который был существенным, потому что Дженерал Дайнемикс продали сотни этих проклятых истребителей, Келли не согласился на то, что ВВС сами будут проводить лётные испытания прототипа истребителя, если мы выиграем. “Я никогда не соглашусь на это”, – кипел он. Исторически мы всегда сами проводили испытания наших прототипов, чтобы внести исправления и улучшения до того, как передать их заказчику. Келли позвонил генерал- лейтенанту Джиму Стюарту, главе Управления авиационных систем ВВС на авиабазу Райт Паттерсон в Дейтоне, штат Огайо, и передал ему своё заявление. “Никто не проводит лётные испытания, Джим, кроме меня и моих людей. Так было с самого первого дня, так и будет в дальнейшем. Ставлю вас в известность здесь и сейчас”.

После этого звонка ко мне домой пришло сообщение от секретаря генерала Стюарта: Стюарт был по горло сыт работой с Келли Джонсоном, как и весь отдел истребительной авиации. Что касалось интересов Тактического авиационного командования, Skunk Works могли заняться бомбардировщиками. Но тема истребителей была для нас закрыта.

Упрямство Келли разозлило несколько важных “синих кителей” и нескольких наших собственных топ-менеджеров. Осенью 1974 года, когда близился его шестьдесят пятый день рождения, он вызвал меня и сообщил, что лично выбрал меня в качестве преемника руководителя Skunk Works, и что он сообщил это президенту компании Карлу Котчиану. “Я сказал ему, что, честно говоря, должен был назвать и имя Руса Дэниэла, но ты – тот, кого я готовил, чтобы продолжать славные традиции Skunk Works”. Он выглядел усталым и грустным, но также я увидел в нём облегчение. Через несколько дней Котчиан позвонил мне, и я начал проводить серии встреч с ключевыми руководителями. Все они требовали одного и того же: чтобы я ладил с нашими заказчиками в синих кителях, и чтобы я понимал, что руководство будет внимательно следить за мной, пока я не проявлю себя с лучшей стороны в качестве преемника Келли. Они не хотели больше видеть во главе тиранов вроде Келли Джонсона. Я понимал, что сила и независимость Келли были уникальными, и что они не перейдут по наследству ни одному преемнику. Хорошо это или плохо, но наступала новая эпоха без Келли Джонсона. От Skunk Works по-прежнему ожидали гигантских результатов, но новый парень, который будет сидеть в кресле босса, будет намного меньше, чем прежний Гулливер.

Взгляд со стороны. Рой Андерсон. (Бывший генеральный директор корпорации Локхид)

В то время, когда Келли выбрал Бена Рича, я был финансовым директором Локхид и имел дело с 26 банками, которые сильно нервничали из-за опасений в будущем компании из-за скандалов и финансовых проблем с авиалайнером L-1011. Но я хорошо знал Келли и Бена, поэтому мне позвонил Карл Котчиан и спросил моего мнения о Риче в качестве преемника Келли. Альтернативой был Рус Дэниэл или найм человека со стороны. Я ответил: “Я за Бена. Келли отобрал и обучил его. Он — новатор с бешеной энергией и отдачей”. Карл сказал, у него такое же мнение. Келли сказал ему: “Я давал Бену самые сложные задания, и он никогда меня не подводил. Вас он тоже не подведёт. Он — будущее. Рус тоже хороший вариант. Но Бен лучше подойдёт для этой работы”.

Следуя обычным традициям управления, следовало бы выбрать Руса Дэниэла. Он был тихим, вдумчивым интровертом, что вызывало доверие. Но Бен Рич был сотрудником Skunk Works от начала и до конца. Он был трудолюбивым экстравертом и был своим парнем. Он сыпал шутками на грани приличия и когда он был в восторге от чего-либо, а это было большую часть времени, говорил быстрее, чем пулемёт. Он был похож на Келли, когда дело доходило до решения проблем - они были парой терьеров, которые никогда не сдавались. Однажды поздним вечером Келли позвонил мне и лично агитировал меня за Бена. “Чёрт возьми, Рой, я растил Бена так, как надо. Он любит работать на переднем краю так же, как и я. Он понимает ценность денег, он так же практичен, как проклятая отвёртка. Он отлично справится, Рой. Запомни мои слова”.

Бена уже хорошо знали и уважали и в ЦРУ, и в ВВС. У него была интуиция, он предчувствовал дальнейший курс развития техники, что нравилось и военным, и разведчикам. Он был гораздо более дружелюбным, чем Келли, более склонным к компромиссам и он сохранял спокойствие при общении с трудными заказчиками. Бен также был хорошим политиком: он признавал ответственность руководства и информировал о ходе проектов тех из нас, кто был допущен, и давал нам возможность принимать важные решения. Келли же относился к этому по-другому: “Чёрт меня подери, если я расскажу вам хоть что-то”.

Через несколько лет я стал генеральным директором Локхид, и когда у меня на душе скребли кошки, я всегда вспоминал Бена и заходил в Skunk Works. И моё настроение неизменно улучшалось. Меня подбадривал энтузиазм Бена, которым он заражал всех вокруг. Все люди, от инженеров и до рабочих, концентрировались на работе. Они старались сделать всё вовремя, хорошо и остаться в рамках бюджета. Такого отношения к работе не было нигде ни в Локхид, ни в любой другой аэрокосмической компании. В этом была сама суть Skunk Works, и за эти годы Бен часто приходил в мой кабинет с широкой улыбкой: “Угадай, какую прибыль мы получим в следующем квартале”.

После неудачи с F-16 мы смогли вернуться на рынок истребителей только в середине 1980-х с прорывной технологией малозаметности. К тому времени я уже руководил Skunk Works, а Келли становился всё менее вовлечённым в работу консультантом. Наблюдая за моей работой, он всё больше доверял мне, но я всегда мог сказать, когда он был недоволен тем, что я делаю. Я говорил ему: “Келли, я знаю, о чём ты думаешь. Но сейчас настали совсем другие времена. Хитрость заключается в том, чтобы заставить заказчика захотеть внести те изменения, которые хотим мы. Это самый простой путь сделать изменения в проекте. Но, Келли, у тебя никогда не хватало на это терпения”. Он смеялся: “Я никогда не позволял этим тупым ублюдкам сомневаться во мне”.

Но, в отличие от меня, ему никогда не приходилось иметь дело с агрессивными ВВС, которые бросали вызов независимости Skunk Works на каждом шагу. Из-за получивших большой резонанс случаев превышения первоначальной сметы, ставших настоящей эпидемией в аэрокосмической промышленности, а также из-за громких скандалов и обвинений в получении взяток многими оборонными компаниями, Skunk Works теперь кишел аудиторами и инспекторами. На проекте Blackbird у нас было около шести аудиторов, сейчас на проекте “Хэв Блю” их было тридцать, каждый из которых искал в каждом углу доказательства грандиозного воровства. Вместе с аудиторами к нам пришли инспектора службы безопасности, заглядывающие в корзины для мусора и под столы, пытаясь выявить нарушителей режима секретности, забывающих закрыть сейф или оставляющих секретные бумаги на столах. Они даже ограничили число людей, которым я мог дать допуск к одному проекту. У каждого проекта была определённая квота на количество секретных допусков, утверждаемая Пентагоном, и каждый допуск должен был быть представлен мной лично и одобрен ВВС. И для Келли, который приходил раз в неделю, чтобы консультировать меня, было трудно получить столь ограниченные допуски. “Что происходит?” - спрашивал он, и это почти убивало меня, потому что я не мог ему рассказать. Его должность больше не требовала знания этого.

Но мы всё ещё могли делиться личными секретами. В июле 1982 года я признался ему, что после двух лет вдовства я снова был влюблён. Я встретил замечательную женщину по имени Хильда Эллиот и собирался жениться на ней. Хильда была управляющей антикварного магазина и была настолько же умной, насколько и привлекательной. У неё было три замечательных ребёнка от предыдущего брака, и за месяцы наших свиданий она доказала, что не пасует перед разговорами на технические темы, от которых бы убежал любой другой. Келли и его третья жена Нэнси быстро приняли Хильду, и она, в свою очередь, сблизилась с ними в последующие насыщенные событиями годы. В частности, Келли понравилась история о первой поездке Хильды со мной на Парижский авиасалон в 1983 году. Русские пригласили нас посетить их новый грузовой самолёт — аналог C-5, и когда ЦРУ узнало об этом, они поспросили меня взять с собой их технического специалиста. Специалистом оказалась яркая молодая брюнетка, и Хильда взошла на борт советского C-5 с ней под руку и представила её как свою кузину.

В 1986 году Келли неудачно упал и сломал бедро. Его положили в больницу Святого Иосифа, всего в нескольких километрах от нашей работы в центре Бербанка. Из больницы его так и не выписали. Он скончался в больнице четыре года спустя. Проблема была не в бедре, которое медленно срасталось, а в общем ухудшении физического состояния и старческой деменции, которые осложнялись атеросклерозом сосудов головного мозга. Он умирал долго и мучительно. Сначала мы с Хильдой были частыми гостями в его больничной палате, но со временем состояние Келли ухудшилось до такой степени, что он перестал есть, а его крепкое 90-килограммовое тело сдулось до 60 килограммов. Его кожа стала белым и сухим пергаментом, он мучился от пролежней. Глаза казались безжизненными, а взгляд несфокусированным, и он всё чаще переставал понимать что-либо. Я не мог оставаться с ним надолго, и часто он даже не узнавал меня. Но я приходил не только ради него, но и ради Нэнси. Он хотел, чтобы она была рядом всё время, и когда она покидала палату даже на несколько минут, он раздражался, пока она не возвращалась. “Где Нэнси? - кричал он. - Она нужна мне прямо сейчас”. В течение одного визита он поделился со мной: “Бен, у меня появилась отличная идея нового самолёта-шпиона. Позвони Аллену Даллесу”. Я ответил: “Келли, Даллес умер уже много лет назад”. Он рассердился: “Что ты чёрт возьми несёшь. Лживый ублюдок. Я никогда тебе не доверял. Я сказал, звони Даллесу”.

Когда Blackbird совершал свой последний полёт в 1990 году, я позвонил Нэнси и спросил её, сможем ли мы отвезти Келли на завод на время запланированного пролёта. Мы согласились, что не хотим, чтобы кто-нибудь из его старых друзей увидел его в таком состоянии, пусть лучше они запомнят его таким, каким видели в последний раз. Мы посадили его в лимузин с тонированными стёклами, которые не позволяли рассмотреть снаружи пассажиров, и отвезли его в Skunk Works. Келли был в бессознательном состоянии, и я не был уверен, что он понимал, куда его везут из больницы.

Все сотрудники Skunk Works были на улице, ожидая пролёт. Келли сидел в машине. Мы сказали, что он чувствует себя не очень хорошо и не сможет никого поприветствовать. Люди отнеслись к этому с пониманием и с ликованием встретили прибытие машины. Примерно в то время, когда SR-71 с рёвом пролетел над крышами и издал два звуковых удара, Нэнси расшевелила его и приоткрыла окно машины. Звуковые удары были громкими, как раскаты грома. Келли встревоженно поднял голову. “Келли, ты знаешь, что это было? – спросил я. – Лётчик поприветствовал тебя. Мы все приветствуем тебя”. Он не ответил на мой вопрос и казалось, что он задремал. Но когда я снова посмотрел на Келли, на его глазах были слёзы.

Келли Джонсон умер в последний день до моего выхода на пенсию в качестве главы Skunk Works, 22 декабря 1990 года. Ему было 80 лет. На следующий день в Лос-Анджелес Таймс мы поместили объявление в чёрной рамке на всю страницу. В нём был логотип Skunk Works – скунс, по щеке которого скатывалась одинокая слеза.

Кларенс “Келли” Джонсон был подлинным американским гением. Он был полным энтузиазма визионером, искавшим свой путь и достигавшим больших успехов, подобно Эдисону, Форду и другим бессмертным изобретателям прошлого. Когда Келли засучивал рукава, его просто нельзя было остановить, а скептики и критики просто игнорировались или посылались куда подальше. Он объявлял своё намерение, а затем претворял его в жизнь, а его подчинённые следовали за ним. Он был настолько мощён, что просто выполняя его задания и следуя его планам, все остальные участвовали в создании чуда.

Честное слово, больше никогда не будет такого человека, как он. Он был великолепным боссом, если вы ему нравились, и ужасным боссом, если нет. Если ему не нравился сотрудник, то дело было плохо. Мы шутили: “Единственный выход из конуры Келли — увольнение”. К сожалению, это было правдой. По крайней мере полдюжины раз в неделю меня раздражали его действия, но я любил его.

Тот факт, что в то время, когда он назначил меня своим преемником, среди руководителей в аэрокосмической промышленности было мало евреев, вообще не заботил его. Я поднимал с ним религиозный вопрос. “Бен, мне плевать, как ты молишься. Мне интересно только то, как ты строишь самолёты. И только это будет интересовать наш совет директоров”. Так это и было.

Стремясь оправдать его ожидания, я старался вдвойне. Как и все остальные в Skunk Works, я трудился изо всех сил просто для того, чтобы успевать за ним. Келли, я говорю тебе спасибо. Все мы говорим тебе спасибо.

Бен Рич и его наставник Келли Джонсон позируют перед новой моделью знаменитого U-2 в 1983 году, после выхода Келли на пенсию.(Фото Локхид)

Показать Содержание
Источник — «https://xn--80ac3cm.xn--p1ai/index.php?title=Skunk_Works_-_личные_мемуары_моей_работы_в_Локхид._Глава_14._Долгие_прощания&oldid=7165»